Поцелуй смерти [Litres] - Лорел Гамильтон

Сзади надо мной вроде как нависал Дольф. Клодия встала и обменялась с ним рукопожатием, Гордость сделал то же самое. Мне приятно было видеть женщину под стать шести футам восьми дюймам Дольфа. Гордость рядом с ними казался маленьким. А я ощущаю себя крошечной среди них всех? Малость есть. Но я к этому привыкла.

Дольф увел меня к себе – показать видео с нашим предполагаемым слугой-человеком до того, как я пойду в допросную.

– Посмотрим, что ты сможешь определить на расстоянии, – сказал он.

Я посмотрела на зернистое черно-белое изображение. Человек сидел совершенно неподвижно, сложив руки на столе. Невысокий, темноволосый, стрижка совершенно обыкновенная. Белая рубашка, верхняя пуговица расстегнута, галстука нет. Пиджак черный или темно-синий – в любом случае одежда темная и консервативная. Перед ним на столе стоял стакан воды, человек к нему не притрагивался. Сидел. Моргал. Ждал.

– Выглядит почти что слишком обыкновенным, – сказала я.

– Выглядит как тысячи бизнесменов в этой стране, – согласился Дольф.

– Ага, – кивнула я.

– Он слуга-человек?

Я покачала головой:

– Для слуги-человека одна из главных задач – выглядеть просто человеком. Отсюда мне не сказать, нужно физическое присутствие.

– Пока что почти каждый, связанный с этой группой, пытался тебя убить, Анита.

Я глянула на него:

– Мне не пробиться через его защиту и не узнать, человек он просто или слуга-человек, если я не буду с ним в одной комнате.

– Если он слуга, он не должен быть быстрее и сильнее нормального человека?

– Слегка. Основное – его труднее ранить, труднее убить. Повышенная живучесть. Разделяет почти-бессмертие своего хозяина.

– Почему ты говоришь «почти-бессмертие»?

– Потому что всякий, кого можно убить пулей или клинком, не бессмертен. Бывает просто живуч.

– Согласен, – улыбнулся он и кивнул. Но тут же его лицо стало серьезным: – Мне не нравится, что ты пойдешь туда к нему.

– Вы его обыскали на предмет оружия и взрывчатки?

Он снова кивнул.

– Вот я и надеюсь, что вы это сделали тщательно.

Мой телефон звуком дал мне знать, что пришло текстовое сообщение. Я машинально глянула и увидела, что Гордость мне пишет: «Она меня пытается обратить в христианство своей версии. Спасай, а то придется мне стать грубым».

– Черт, – сказала я.

– Что случилось?

– Детектив Тамми снова вербует носителей противоестественных способностей для своей Церкви.

Дольф скривился:

– Свобода совести это позволяет, но я с ней говорил насчет того, чтобы нажимать на спасение тел, а не душ.

– Она еще более ревностна, чем была до ухода? – спросила я.

– Похоже на то.

– Тогда мне надо спасать Гордость, пересадить его за другой стол. А потом пойдем поговорим с этим «слугой-человеком».

Последние слова я взяла в кавычки, обозначив их пальцами в воздухе. Получилось несколько неуклюже, потому что в руке был телефон.

– Иди спасай своего телохранителя, а потом я тебя отведу к нашему бизнесмену.

Я даже не стала спорить, что Дольф за спиной мне не нужен. Тот, кто готов на меня напасть, даже не считаясь с моей репутацией, может задуматься, если за моей спиной стоит мужчина Дольфовых габаритов. Пусть мне не нравится, что это так, но все равно это так.

Я пошла спасать своего тигра. У Гордости потемнело лицо под бледно-золотым загаром. Плечи и руки у него напряглись, он готов был взорваться в любой момент. Тамми пыталась меня залучить в свой орден святых ведьм, когда пришла в РГРПС, но я принадлежала к епископальной церкви и была очень христианкой. Гордость – не христианин, да и ни один из золотых тигров. Они все придерживаются пантеистической религии, зародившейся в Китае задолго до Иисуса Христа. Религия у них возникла из многовекового изгнания и необходимости скрываться, чтобы не быть истребленными во времена Первого Императора Китая в первые столетия до рождества Христова, где-то между двести пятьдесят девятым и двести десятым годом. Но своей вере золотые тигры всегда были очень преданы и не считали ее низшей по отношению к той, которую породила секта еврейских бунтарей.

Я уже почти была рядом с ним, когда мне путь загородила Арнет и спросила тихо:

– Это тоже бойфренд?

– Нет, просто охранник.

– Клянешься? – спросила она, скрестив руки на маленькой подтянутой груди. У меня так никогда не получается, слишком большие. Приходится подсовывать под них и вроде как их приподнимать.

– Клянусь.

Она улыбнулась:

– Пойду тогда спасу его от Проповедницы.

Я не сразу сообразила, что это такое у Тамми прозвище.

Арнет пошла к ним, покачиваясь, юбочный костюм скроен был так, чтобы подчеркивать задницу. Арнет худощава, но фигура у нее есть. Конечно, она была накрашена – очень слабо, но все же попыталась. И вот это все она включила, когда тронула Гордость за плечо, улыбнулась ему, потом Тамми, жестом предложила ему встать и перейти за ее стол. Гордость глянул на меня через всю комнату, и я слегка кивнула. Он кивнул в ответ и не возражал, когда Арнет придвинула ему стул. От вербовочного напора Тамми он избавился, о наших отношениях с Арнет знал, так что был подготовлен, насколько это возможно.

Зебровски продолжал делать вид, что скандализирует Клодию, но когда я подошла проверить, он ей показывал в телефоне фотографии детей, а не игривые картинки. Притворяется он жутким ловеласом, но на самом деле он самый счастливый и преданный семьянин из всех, кого я знаю. Кэти, его миниатюрная красавица жена, когда-то сказала мне на барбекю у них дома, что вот этот отчаянный флирт – видимо, отдушина, которая ему необходима. Очевидно, он именно так и флиртовал, когда они познакомились, и она тогда решила, что ему не понравилась: с ней единственной он флиртовать не стал. Можете себе представить.

Дольф послал перед нами в допросную двух полицейских. Они встали по углам.

– Мистер Вайскопф, это маршал Блейк, – представил меня Дольф.

Вайскопф улыбнулся – кажется, искренне, – будто был невероятно рад меня видеть.

– Маршал Блейк! Анита! Я не думал увидеться с вами вот так, в допросной. Мы с моим мастером очень огорчены, что до этого дошло.

Я перед тем как сесть протянула ему руку через стол. Он не сразу, но взял ее машинально – так поступит почти каждый, даже вампир, но этот вампиром не был. Рука его была в моей просто рукой – теплая, живая. Человеческая. Я могла бы вложить в прикосновение толику силы, но Вайскопф мог бы счесть это оскорблением, и я сдержалась.

– До чего конкретно дошло, мистер Вайскопф? – спросила я, садясь.